Для Ильи Эренбурга Коктебель начался... в Париже. Там, в 1915 году, произошло его знакомство с Волошиным. Пятым февраля помечено волошинское стихотворение «В эти дни», посвященное Эренбургу. В том же феврале Илья Григорьевич написал стихотворение о Волошине, вошедшее в цикл «Ручные тени». А через два года он познакомился с Коктебелем, рекомендовал его Мандельштаму: «Поезжай к Волошину, это человек верный — с ним не пропадешь».

  В декабре 1919 года, в разгар гражданской войны, Эренбург снова в Коктебеле. Впоследствии он вспоминал: «Волошин меня ласково встретил... Глаза у Макса были, как всегда, приветливые и далекие. Он заговорил о судьбе России, о предсказаниях пророка Иезекииля. Пришла мать Волошина и его оборвала: «Макс, хватит! Они голодные, им не до твоих историй». Она принесла сковородку с картошкой».

  Крым был занят белыми, жили впроголодь. Волошин, по мере сил, помогал друзьям, но и ему тоже приходилось туго. Потом Эренбург признавался: «Никогда, кажется, я не знал такого постоянного, неуемного голода, как в Коктебеле». Несмотря на это, писатель много и плодотворно работал. Здесь им были созданы стихотворения: «На площадях был барабанный бой…», «Ветер летит и стенает…», «Из желтой глины, из праха, из пыли…», «Мои стихи не исповедь певца…» и другие. По признанию Эренбурга, крайне важным было то, что ему «впервые за годы революции удалось задуматься над тем, что же совершилось: «Я почувствовал ход времени... Я думал о судьбе моей страны...»

  Летом 1920 года у Эренбурга произошла неожиданная размолвка с Волошиным. Причиной ее стала одна из обычных мистификаций хозяина дома, «жертвой» которой на этот раз оказался обидчивый и задиристый Эренбург. Он покинул дом и написал Волошину резкое письмо. В ответ получил характерное для поэта: «Я тебя в свое время принял и полюбил со всеми колючими, резкими и нетерпимыми сторонами. При мне не раз они обращались на других. Из-за того, что они сейчас обращены на меня, я не изменю моих отношений к тебе... Когда теперешнее наваждение пройдет, ты всегда найдешь во мне действенную любовь»...

  Больше в Коктебеле Илья Григорьевич не бывал. Но та неприютная крымская зима не исчезла из его памяти. Строки о Коктебеле впервые появились в краткой автобиографической заметке в «Новой русской книге» (Берлин, 1932), затем в «Книге для взрослых» и, наконец, в воспоминаниях «Люди, годы, жизнь». Дочь писателя Ирина Ильинична неоднократно отдыхала в Доме поэта и всегда рассказывала отцу о коктебельских впечатлениях. В экспозиции музея можно увидеть небольшую пожелтевшую книгу стихов Эренбурга «Я живу», датированную 1911 годом. Он собственноручно преподнес ее с дарственной надписью хозяину дома.