Волошин часто бывал в картинной галерее, а после революции и гражданской войны подолгу жил в доме Ивана Константиновича. Особенно его интересовало изображение лунных ночей на ранних картинах мариниста. Не раз всматриваясь в лунный диск на полотне «Георгиевский монастырь», Волошин восхищался тем, как мастерски передана «география луны». Он как бы проверял на Айвазовском правильность тех приемов, которыми пользовался сам, изображая луну на акварелях. Но до них, надо сказать, Волошин не раз описал спутницу Земли в стихотворениях, в которых, как он утверждал о художнике Моне, подходил «к природе не как художник, в душе которого острой трещиной поет одно запавшее в душу впечатление, ставшее частью его самого, а как ученый, которому нужно изучить одно явление со всех сторон, исчерпать его». Тому есть серьезное подтверждение.

   А. Гурштейн в статье «Здравствуй, Море дождей!» писал: «Словно предвидя, какое огромное значение для науки будет иметь исследование поверхности Луны, лишенной мощного эрозионного воздействия гидросферы, атмосферы и биосферы, Волошин создал яркий поэтический образ безжизненного, хранящего в себе следы отдаленнейших космогонических катаклизмов лунного мира». Таковыми представляются и акварели Волошина с изображениями «жемчужины небесной тишины», «изгнанницы в опаловой короне», с которой «сорван скальп». Роднят двух художников и методы работы над произведениями — без натуры, «по памяти», «по воображению».

   Множество экспонатов в музее напоминает о Волошине «и художнике». За каждым из них — память о его творческой судьбе, его странствиях, дружбе с замечательными современниками. В первом зале, например, обращает на себя внимание портрет М. А. Волошина, созданный Е. С. Кругликовой. В нем явно проглядывает доброе, со смешинкой, отношение художницы «к толстому юноше с львиной шевелюрой, в пенсне на широкой ленте», появившемуся в ее ателье по улице Буассонад, 17 ранней парижской весной 1901 года.

   Сам Волошин об этом вспоминал так: «…я зашел в мастерскую Кругликовой, и Елизавета Сергеевна со свойственным ей приветливым натиском протянула мне лист бумаги, уголь и сказала: «А почему бы тебе не попробовать рисовать самому?» — Я смело взял уголь и попробовал рисовать человеческую фигуру с натуры. Мой первый рисунок был не так скверен, как можно было ожидать».