В эссе «О самом себе» Волошин дал классически ясную формулировку своему принципу отображения природы: «Пейзажист должен изображать землю, по которой можно ходить, и писать небо по которому можно летать, т. е. в пейзажах должна быть такая грань горизонта, через которую хочется перейти, и должен ощущаться тот воздух, который хочется вдохнуть полной грудью, а в небе те восходящие токи, по которым можно взлететь на планере». Главной своей задачей он считал «изображение воздуха, света, воды», достигнув при этом исключительного разнообразия в своих киммерийских пейзажах.

  В своем пристрастии к Коктебелю, Киммерии Волошин был не одинок. Он разделял его с Богаевским, с которым познакомился в 1903 году. Именно творчество Константина Федоровича стало для Волошина поводом для интересных оценок, выводов, обобщений. С 1911 года они на «ты». Переписка между ними, как и дружба, не прерывалась до самой смерти поэта. «Для меня тема «Киммерия» и тема «Богаевский» — темы, сопровождающие меня уже в течение 25 лет», — признавался Волошин А. Г. Габричевскому. «Большое счастье для меня, что судьба нас столкнула друг с другом и я теперь не один»,— отвечал этот художник. А Богаевский в письме к С. Н. Дурылину от 29 декабря 1932 года вспоминал: «...мы оба любили один и тот же пейзаж и понимали в этом случае друг друга с полуслова, когда что-либо обращало наше внимание, и в душе каждый про себя творил самое главное и скрытное».

  Как справедливо отметила Р. И. Попова, «Богаевский и Волошин никогда не копировали друг друга. Скорее — это была творческая перекличка. Они удивительно гармонично дополняли друг друга, стремясь в своем творчестве воссоздать образ любимой Киммерии». Хотя каждый из художников и признавался, что живописное искусство друга имело для него основополагающее значение в работе над крымским пейзажем. Богаевский, в частности, писал Волошину: «От души тебя обнимаю и люблю тебя за то, что ты так восторженно и глубоко любишь эту бесконечно мне дорогую Киммерийскую землю. В понимании ее я ведь так многим обязан тебе».

  Это же мог сказать и Волошин. Ибо он, исследуя творчество Богаевского, а также Рериха и Бакста, приходит к открытию в русской живописи нового жанра — исторического пейзажа. Впервые это понятие появилось в его статье «Константин Богаевский», опубликованной в № 6 журнала «Аполлон» за 1912 год, что находится в экспозиции музея: «Лицо земли складывается геологически так же, как человеческое лицо — анатомически, и точно так же определяется морщинами, шрамами и ранами, оставленными на нем стихиями и людьми: знаками мгновений. В этом — смысл Исторического Пейзажа». «В современной русской живописи,— подчеркивал далее Волошин,— воссоздателем «исторического» пейзажа является Константин Федорович Богаевский, земля им изображенная — Киммерия».