Когда у Волошина спрашивали, кто же все-таки он: поэт или художник, он неизменно отвечал: «Конечно, поэт». А затем, после короткого раздумья, добавлял: «И художник». Чем дольше и внимательнее мы всматриваемся в художническое наследие певца «Феодосийских холмов», тем с большим основанием можем говорить вслед за известным знатоком искусства А. А. Сидоровым: серия крымских пейзажей Волошина — «явление, претендующее на место в истории русского искусства виднее многих, занятых крупными именами».

   Тяготение к рисованию Волошин обнаружил в раннем детстве после одной необыкновенной встречи. В декабре 1891 года Елена Оттобальдовна с малолетним сыном переехала из Таганрога в Москву. В автобиографии 1925 года Волошин скупо запишет: «С четырех лет — Москва из фона «Боярыни Морозовой». И добавит, что жили они там, «где она в те годы и писалась Суриковым в соседнем доме». Со знаменитым художником юному Максу посчастливилось однажды встретиться. На прогулке с няней Несси он остановился около человека с мольбертом; его очаровал появляющийся на холсте красочный вид морозного утра. Макс был потрясен. С того дня он заболел рисованием.

   Мог ли предполагать мальчик, наблюдая за работой живописца, что тридцать лет спустя он, уже известный поэт и художественный критик, будет беседовать с Суриковым, записывать его воспоминания, чтобы подготовить и выпустить в свет монографию об авторе «Боярыни Морозовой» — одну из лучших работ Волошина-искусствоведа? В письме от 8 марта 1927 года А. А. Турыгину, архивариусу Русского музея, М. В. Нестеров писал: «Этюд о нем (Сурикове.— Авт.) есть, быть может, лучшее, что когда-либо было написано о русских художниках». Книга представлена в экспозиции музея.

   Скучая на уроках («такая тоска»), Волошин-гимназист делал зарисовки товарищей, преподавателей, писал стихи. Немало их сохранилось в фондах музея, некоторые экспонируются.