Зная атмосферу Дома Волошина, многие гости легко включались в игры, а непосвященные быстро адаптировались и пополняли круг их участников. Игровая атмосфера была той средой, говоря словами М. Цветаевой, которая «сводила людей, творила встречи и судьбы», способствовала духовному раскрепощению и возвышению.

  Но игры Волошина были не только локального характера, нередко в предложенную им игровую ситуацию вовлекались многие люди. Вспомним хотя бы мистификацию, связанную с именем Черубины де Габриак. В 1909 году в Петербурге неожиданно объявилась талантливая молодая поэтесса. Таинственность испанки с французским именем, броские декадентские стихи, загадочная судьба, пленительная внешность (по ее же полупризнаниям в стихах) — все это взбудоражило сотрудников журнала «Аполлон», лишило их сна и покоя. Многие заочно влюбились в Черубину, в том числе и редактор Сергей Маковский. Когда стало известно что за Черубиной де Габриак скрывается скромная и неприметная с виду поэтесса Е. И. Дмитриева (1887—1928), разразился скандал. Маковский слег в больницу, а Н. Гумилев вызвал Волошина — главного «режиссера» этого спектакля — на дуэль. К счастью, она закончилась бескровно.

  Остановимся еще на одной игре. Волошин считал, что профиль «человека» на Карадаге напоминает его собственный. В этом он усматривал некое предопределение свыше. Похоронить себя поэт завещал на горе Кучук-Енишар. Когда же строил мастерскую, то рассчитал так, чтобы из окон были хорошо видны и всегдашний профиль на западе и место своего будущего пекоя на востоке. Тем самым он как бы собственноручно закрепил упомянутое предопределение. По этому поводу удачно (правда, безотносительно к мысли об игре) сказал литературовед И. Т. Куприянов в диссертации, посвященной жизни и творчеству М. Волошина: «С запада профилем... а с востока своей плотью поэт «обнял» Коктебель — «жемчужину жемчужин» восточного Крыма, которому пропел вдохновенный гимн».